Творческий потенциал человека, страх смерти, возможный замысел, восприятие контрапункта в искусстве и вред философии Часть 2.
Что же делать, боже мой,
Когда нет тех самозабвенных впечатлений,
откуда волнуется жизнь и стремится к своей надежде…
В. Распутин
Представление человека о жизни
Устойчивое и ортодоксальное представление человека о жизни, постепенно формирующееся в его сознании, под воздействием его социального уровня, уклада и в рамках ценностей общества, которому он принадлежит; ощущение однообразности жизни, или лучше, ее предсказуемости, постепенно вызывает внутреннее сопротивление в сознании человека, заставляет его искать перемен в надежде на обновление и новые «самозабвенные впечатления».
Однако, скорее всего, эти желаемые изменения в его судьбе неспособны поменять уже сформировавшуюся, психологически устойчивую картину окружающего мира, и таким образом жизнь человека сводится только к накоплению так называемого «жизненного опыта», ценность которого всегда сомнительна, как только человек встречается с новыми вызовами в своей жизни.
Человек, «жизненный опыт» которого учит разрешать и избегать противоречий, а не рассматривать их, — не допускает в свое сознание, или просто не обращает внимания на вопросы, неразрешимые по своей сути или не имеющие решения. В лучшем случае, этот человек предполагает, что таковые вопросы существуют – не более.
А какова была бы человеческая жизнь?
А какова была бы человеческая жизнь, если бы человек осознал сложность и противоречивость своего внутреннего и окружающего мира, зыбкость и неоднозначность ценностей, к которыми он привык как к незыблемым? Сделав этот шаг, личность человека становится на трудный, но увлекательный путь рассуждения, в котором главным движущим составляющим становится сознательный поиск и исследование устойчивых противоречий и парадоксов (в данном случае скорее метафизических, нежели философских).
Занятие, кажущееся на первый взгляд бессмысленным, приводит к совершенно поразительным результатам: человек приобретает черты исследователя, предмет исследования которого — неисчерпаем. Его мышление и его сознание приобретает новое измерение и, следуя Бертрану Расселу, становится понятно: «Человек, не имеющий вкуса к размышлению, проходит по жизни пленником здравого смысла, привычных верований своего народа, убеждений, возникших в его уме без критического их обдумывания.
Такому человеку мир кажется определенным, конечным, ясным; обыкновенные общие вещи не вызывают вопросов, а незнакомые возможности отвергаются…Оно (размышление) устраняет самодовольный догматизм тех, кто никогда не устремлялся в область освобожденной мысли, и поддерживает в нас чувство удивления, когда знакомые вещи предстают в неожиданном ракурсе».
Ценность неразрешимых вопросов и противоречий для человека в том, что, не предполагая своего окончательного разрешения, эти вопросы становятся неиссякаемым источником творческого развития человека, залогом его изменчивого и постоянно расширяющегося мировоззрения, приводят к появлению интуитивных догадок, вызывающих восхищение созданным миром; и всегда вынуждают личность к новым поискам и, что самое ценное, поискам бесконечным. То есть не имеющим своего завершения, логического конца, постоянно расширяющим наши метафизические и философские горизонты.
Например, путь рассуждения может быть следующим:
Известные метафизические вопросы: почему люди созданы настолько несовершенными, что они умирают? И одновременно — зачем людям дано осознание надвигающейся и неотвратимой смерти? Противоречие, заложенное в человеческом существовании – жизнь и осознание ее конечности – похоже на противоречие, которое испытывает художник, ищущий, но еще не находящий необходимых ему выразительных средств для точного воплощения своего замысла.
Сходство противоречий очевидно, принимая во внимание субъективную или объективную их неразрешимость, вызываемый ими длительный мучительный, безрезультатный поиск — исключительно метафизический в одном случае и сугубо творческий в другом, — а также некоторую протяженность во времени, вынуждающую одних – отказаться от дальнейшего поиска, а других — продолжать его.
Разве в этом случае жизнь каждого отдельного человека нельзя представить своеобразным художественным произведением, в основе которого существует противоречие или внутренний конфликт, полностью соответствующее тому, что испытывает живописец перед созданием шедевра? Разве не дает такое сходство основание полагать, что, возможно, сама человеческая жизнь — это результат мучительного творческого поиска и воплощение необъяснимого замысла? Разве невозможно придти в искреннее восхищение от одного только предположения, что подобный замысел существовал на самом деле? И, давая разыграться собственному воображению, мы можем предположить, в чем он состоял…
Представление о человеческой жизни как о произведении искусства задает чрезвычайно высокую ноту для нашего частного рассуждения, хотя, следуя И.А. Бродскому «Если искусство чему-то и учит человека, так это уподобиться искусству, а не другим людям». Возникает вопрос, насколько человек свободен в том, чтобы строить свою жизнь, подчинив ее этому сравнению.
Эстетическое восприятие
Очевидным является лишь то, что, восприняв это сравнение, руководить человеком в его повседневной деятельности будет исключительно его эстетическое восприятие; и если человек направит все свои усилия только на то, чтобы преобразовать окружающий его мир в соответствии со своими эстетическими предпочтениями, отказавшись от любых других возможных мотивов своего поведения, таких как: самоутверждение, карьера, удовлетворение честолюбия, желание обладать властью, деньгами, — то это станет не только высшим пониманием смысла человеческой жизни, о которой можно будет сказать впоследствии, что она состоялась, — но и одновременно высшим проявлением человеческой культуры, не допускающей никакой другой мотивации в действиях человека, кроме желания воплотить в жизнь собственные эстетические ценности.
Далее, как верно то, что никто из великих живописцев не смог бы сказать, что созданные им картины — это абсолютно точное воплощение их художественного замысла, также верно и то, что не каждая человеческая жизнь – это состоявшаяся реализация замысла, пусть даже воображаемого.
Допущение, которое мы делаем в отношении существования замысла, обладает настолько мощным потенциалом и открывает нам настолько обширные горизонты для размышления, что возросшая субъективная ценность этого допущения уже не дает нам права от него отказаться.
Другие части:
- пятая часть «О замысле и общечеловеческой любви»
- чётвертая часть «Предвосхищение смерти и падение шекспировского Гамлета»
- третья часть «Страх смерти и замысел, пусть даже и воображаемый»
- первая часть «Творческий потенциал человека — путь к победе над страхом смерти?»
